Когда родители благодарят меня за то, что средний балл их ребенка поднялся с тройки до четверки, мне ** ***. Когда родители жалуются, что у ребенка такие же плохие оценки, как и до занятий со мной, мне ** ***. Я в корректной форме говорю, что, наверное, их ребенок туповат. Хотя на самом деле не ребенок туповат, а я туповата. Вся моя деятельность бессмысленна: я паразит.
Я преподаю русский, английский и литературу мелким пацанам из шестого и седьмого класса, а также итальянский язык взрослым людям. Мои занятия не очень дорого стоят, потому что у меня нет высшего образования. С филфака ВШЭ я отчислилась на втором курсе, а спустя пару месяцев ушла и с филфака МПГУ, потому что на меня наорали в учебной части. Вскоре после этого я вспомнила, что я гой, и поступила на бюджет в ГКА имени Маймонида. Там я числюсь до сих пор, но давно не хожу.
Итальянский я никогда не учила, просто в детстве ездила каждое лето в Италию и ходила там в первый класс. Чтобы обучать итальянскому, я прочитала пару методичек, а английский и литературу никогда не изучала дополнительно. Обычно перед занятиями читаю статью в учебнике и потом ее пересказываю.
При этом я очень хорошая актриса и всегда делаю максимально заинтересованное лицо. Как правило, родители смотрят на меня как на спасение, и от этого мне стыдно. Мне стыдно за то, что я работаю неэффективно, и всегда боюсь, что меня спалят, поэтому на каждом занятии очень нервничаю. За час работы я так эмоционально истязаю себя, как будто отработала 12-часовую смену. После работы мне не хочется ни с кем разговаривать. Я бы могла ответственно подходить к занятиям, но я не хочу тратить на это свое время, у меня нет мечты стать лучшим репетитором. Я преподаю почти пять лет, но мой преподавательский скилл практически не вырос: с учениками я чувствую себя по-прежнему неуверенно.
"За час работы я так эмоционально истязаю себя, как будто отработала 12-часовую смену. После работы мне не хочется ни с кем разговаривать. Я бы могла ответственно подходить к занятиям, но я не хочу тратить на это свое время, у меня нет мечты стать лучшим репетитором"
Больше всего на свете я ненавижу, когда прихожу с планом на урок, а меня просят позаниматься тем, к чему я не готова. Еще меня бесит дорога. Я ненавижу ездить. Иногда мне везет, и ученик живет рядом с моим домом, а бывает, что я езжу на «Юго-Западную», в Митино или, блин, в Алтуфьево. Многие люди ездят на работу каждый день, и им вроде норм, но мне не норм.
Еще я ненавижу первое занятие с учеником, на котором родители смотрят на меня оценивающим взглядом. Обычно я прихожу в каких-нибудь дырявых кофтах, но не потому что я бомжиха, а потому что я просто ношу такие вещи. Но потом родители слушают, как я разговариваю, и принимают меня за нормальную. Я в принципе ненавижу общаться с родителями — они как контролеры в автобусе.
Также меня бесят дети, которые тупо шутят. Причем в такие моменты мне приходится делать дружелюбное лицо. Один мой ученик во время занятий постоянно крутит кубик Рубика, который шуршит и скрипит. Но это неудивительно, ведь у меня скучные и отстойные занятия.
Мне нравится ничего не делать. Но мне нужны деньги, чтобы тусоваться, пить пивко, покупать себе карандаши для рисования и дешевые шмотки в H&M. Я выбрала именно эту работу, потому что не хочу работать 40 часов в неделю, а репетитор за час зарабатывает столько, сколько простой консультант получает за смену в 12 часов, то есть косарь.
Можно легко заработать 30 тысяч, работая по семь-восемь часов в неделю, но я этого не делаю, потому что мне лень и потому что я испытываю жуткий стресс, когда общаюсь с учениками. Самое сложное — это быть с детьми строгой. Я придерживаюсь системы преподавания, когда ученик и учитель равны, находятся на одной волне. Мы оба общаемся либо на «вы», либо на «ты». Но такой подход хорош только для детей, которые реально заинтересованы в знаниях. Мне же всегда плевать на учеников и их оценки, я работаю исключительно ради косаря.
На занятиях я постоянно смотрю на часы и жду, когда все кончится. Я часто даю контрольные, потому что мне не нравится разговаривать с детьми. Если ученик не сделал домашку, я радуюсь, потому что мы будем делать ее сейчас. И я никогда не беру проверять задания на дом — этого мне еще не хватало.
Несколько лет назад я работала с шестиклассником, у которого была очень злая мама, она его постоянно ругала и давала подзатыльники. При этом, когда я приходила, мальчик хотел просто сидеть и ни фига не делать. Я ему сказала, что мне плевать. Во время наших якобы занятий я делала за него домашку в школу, а потом сидела в телефоне. На контрольных он присылал мне фотографии заданий, и я ему помогала, поэтому у него как будто был прогресс. Спустя какое-то время я отказалась от занятий с ним, мне стало страшно, что его мама узнает об обмане.
Летом я не работаю, потому что не сезон. В мае я говорю себе, что больше не буду преподавать, что это последний учебный год, когда я этим занимаюсь. То же самое происходит после Нового года, когда я тоже сливаю учеников и их родителей. Я не отвечаю на их звонки и просто перестаю к ним ходить. Однако в итоге все равно набираю новых учеников, потому что это очень легкий способ заработать деньги. Почти как проституция, хотя она, конечно, сложнее.
До Нового года я зарабатываю 40–50 тысяч рублей в месяц, а после многие ученики отсеиваются, и я получаю в месяц меньше двадцатки. Меня содержат мои мужья или кто-то еще. Сейчас у меня три ученика, и я зарабатываю 16 тысяч рублей — это очень мало и не стоит того стресса, который я испытываю во время работы.
В принципе, я уважительно отношусь к любому труду. Уважаю работу официантов, продавцов, дворников, уборщиков и так далее — ведь на их месте могла быть я. Моя идеальная работа — та, на которой не нужно никуда ездить и не нужно ни с кем общаться. Я вообще не люблю трудиться, мне нравится только созидательное действо. Я бы с радостью стала плотницей и делала бы табуретки и столы, если бы умела. Скоро я пойду на курсы швейного мастерства и буду шить нижнее белье для женщин. Но сперва мне нужно скопить денег. С репетиторством хочу поскорее завязать, надеюсь, это последний год, когда я этим занимаюсь.
Каждый понедельник я просыпаюсь с ненавистью, что началась очередная неделя, которая меня убивает. Мне кажется, что я функция и вместо меня можно посадить любую педовку, которая справится ничуть не хуже. Я научилась выполнять один и тот же набор функций и больше ничего нового не произвожу. Хотя раньше у меня было ощущение, что я делаю что-то крутое.
Я училась на журфаке, а в конце третьего курса устроилась координатором проектов в крупную международную организацию. Наш отдел занимается исследованиями в сфере информационных технологий, а я провожу наши проекты через все этапы реализации. Я должна сделать, чтобы на конференцию, которую мы организовываем, приехали определенные спикеры, чтобы у них были номера в отелях и билеты на самолет. Также я слежу, чтобы на площадках было все необходимое оборудование, а после мероприятий составляю подробный отчет. Помимо конференций, мы организовываем круглые столы, семинары, мастер-классы, лекции, проводим исследования и издаем книги.
Я пошла сюда, потому что мне была интересна эта работа, особенно общение с иностранцами и практика английского языка. До этого я работала журналистом, и в какой-то момент мне начало казаться, что моя работа не приносит результата. Да, я пишу и узнаю что-то новое, но на этом моя деятельность заканчивается. А здесь ситуация другая. К тому же мне сразу понравился коллектив, со мной работают интеллигентные умные люди. Поэтому мне стыдно, что я ненавижу свою работу, ведь дело совсем не в коллегах. В компании на моей должности работает еще одна девушка, и она монстр: у нее все всегда продумано и не бывает косяков. Видимо, ей не нужно творить и не надоела работа, поэтому она делает ее хорошо.
Моя ненависть появилась спустя год работы, когда я поняла, что вся моя деятельность безумно циклична, она всегда идет по накатанной колее. Каждый проект — это одни и те же документы, одни и те же звонки и письма, одни и те же проблемы. Обычный день тоже становится циклом — подъем в шесть утра, около десяти я на работе, а с шести до восьми вечера выхожу домой.
Когда меня впервые начала беспокоить цикличность и бессмысленность моей жизни, я пошла на самбо. Там я эмоционально разряжалась, и день казался разнообразнее. Но через год я упала с лестницы, повредила ногу и на месяц выпала из тренировок. Потом мне стало лень, и я совсем забросила.
"Свою работу я бы сравнила с гречневой кашей. Она вроде хорошая и полезная, пару раз в неделю ее даже можно съесть, и не будет рвотных порывов, но все время ей питаться невозможно"
В рабочее время я часто оттягиваю выполнение каких-то дел. Иду пить кофе, прибираюсь в офисе (хотя я не должна этим заниматься), поливаю цветы или меняю туалетную бумагу в туалете. Если туплю в соцсетях, начальство делает мне замечания. Больше всего меня бесит, когда нет работы, но нужно сидеть в офисе.
Начальство смущают некоторые моменты. Например, они знают, что я не люблю работать с документацией. На вопросы, нравится ли мне работа в целом, я отвечаю, что да. Но серьезного разговора на эту тему никогда не было.
Меня удручает мое отношение к работе, потому что я знаю людей, которые прибегают в офис пораньше, и они воодушевлены: «Новый день, новые победы, новые достижения!» А я говорю себе: «***** [черт], снова новый день, когда же я сдохну? Почему мне только 23, почему не 70, когда уже пенсия?»
Я получаю 50 тысяч рублей, и мне хватает. Свою работу я бы сравнила с гречневой кашей. Она вроде хорошая и полезная, пару раз в неделю ее даже можно съесть, и не будет рвотных порывов, но все время ей питаться невозможно. Когда меня спрашивают, кем я работаю, я отвечаю, что я координатор проектов. Если дальше спрашивают, чем я занимаюсь, то отвечаю: «Я координирую проекты». После этого человек понимает, что работа — это не та тема, на которую я хочу общаться. Даже когда я пью чай с коллегами, мы говорим о чем угодно, только не о рабочих вопросах.
Порой я думаю: может быть, я ненавижу не конкретно эту работу, а любую работу и весь капиталистический строй, в котором необходимо бесконечно выживать? Это сейчас прозвучит высокопарно, но человек, согласно Библии, создан по образу и подобию Божьему, потому что он, как и Бог, может творить. А сейчас у нас нет времени на это творчество.
Если я ненавижу конкретно это место работы, тогда это излечимо, и мне нужно просто найти себя в другой сфере. Но, может быть, я в принципе не создана для работы. Тогда это плохо, это клиника.
Думаю, в какой-то момент я просто встану и уйду. Не знаю, когда это произойдет, но на полгода меня еще должно хватить. А сейчас я не ухожу, потому что боюсь променять шило на мыло.
Я окончила московский вуз по специальности «геодезист-инженер», после чего два года работала на стройке по специальности. Через какое-то время поняла, что стройка — это не мое, и пошла работать в коммерческую недвижимость — занималась сдачей объектов в эксплуатацию. Пока дом строится, я занимаюсь всякими бумажками, а в конце готовлю пакет документов для его сдачи. Со временем в компании, в которой я работала, стали задерживать зарплату и наступил кризис. Через какое-то время я вышла замуж и поняла, что скоро надо будет уходить в декрет, но с нестабильной зарплатой и без перспектив делать этого не хотелось.
Тогда я стала искать другую работу и в сентябре 2017 года нашла эту компанию, которая, как меня уверяли на собеседовании, частная. На деле оказалось, что мы государственная фирма и находимся под департаментом строительства. Моя работа заключается в курировании объектов: следить за сроками, писать кучу писем и контролировать процесс строительства.
Весь документооборот проходит в специальной компьютерной программе, и каждый свой шаг я должна фиксировать. Приняла задачу в работу — должна отписаться, с кем-то поговорила — отписаться, написала какое-то письмо — отписаться. Чтобы выслать письмо в какую-то инстанцию, мне нужно завизировать его у двух начальников, потом у корректоров, потом у заместителя гендиректора, потом еще раз у корректоров, а потом у гендиректора. Мой рекорд — согласовать письмо за два часа, антирекорд — больше месяца.
Среднестатистическое письмо, которое мне должны согласовать, можно прочитать за пять минут, если это договор — за 15. Но все начальники якобы очень заняты, и у них нет нескольких минут, чтобы открыть имейл. Хотя, думаю, только у половины из этих людей действительно много работы.
Из-за бюрократии тормозится вся работа. Например, подрядчики ждут определенную документацию, и если ее вовремя им не отправить, то сроки окончания строительства сдвигаются. И так происходит постоянно. Самое тяжелое, когда нужно решить какую-то задачу в течение часа, а я никак не могу повлиять на скорость ее решения.
"У нас работает правило «пока сидит начальник, должны сидеть и подчиненные». Считается, что если ты уходишь вовремя, значит, у тебя мало работы"
Когда я только вышла на работу, человек, который меня собеседовал, уволился, и моим начальником стал другой более опытный и взрослый мужчина, с которым мне тяжело общаться. Сотрудники в компании общаются кучками, я же за время работы ни с кем не подружилась. И вообще здесь разговоры на личные темы не приветствуются — только по рабочим вопросам. А вот на старой работе мы с коллегами были большой семьей. Например, если у кого-то ремонт, мы вместе помогали ему выбрать штукатурку.
На моей прошлой работе зарплата была больше, но на собеседовании в этой компании меня уверяли, что раз в квартал будут давать премию в два оклада, также будет полугодовая и годовая премия — от четырех до семи окладов. Причем мне сказали, что премии выдают стабильно на протяжении многих лет, никогда не задерживают и не отменяют. Однако оказалось, что годовая премия зависит от результатов работы. Причем не конкретного отдела, а всей фирмы. В 2017 году социальных объектов построили меньше, чем планировали, поэтому премии не было ни у кого. Полугодовая премия оказалась лишь одна, а не две, и квартальная тоже лишь одна. И их размеры намного меньше, чем обещали, от оклада до двух.
Обычно я просыпаюсь в 06:30, а к 08:40 приезжаю в офис. Несмотря на то что рабочий день начинается в девять, почти все сотрудники в 08:30 уже сидят на рабочих местах. Также плохим тоном считается уйти домой раньше половины седьмого вечера, хотя уходить можно в шесть. У нас работает правило «пока сидит начальник, должны сидеть и подчиненные». Считается, что если ты уходишь вовремя, значит, у тебя мало работы. Отпрашиваться не приветствуется. Здесь все работают на благо фирмы, «мы же госструктура, мы же на белой зарплате». Когда я заявила начальнику, что мы не справляемся и нам нужен новый работник, он ответил, что никого не держит.
На обед выделен час, но работы так много, что есть просто некогда. Боюсь, что с подобным режимом питания я скоро заработаю себе язву. Домой я всегда прихожу взвинченная и продолжаю переживать из-за работы. Она выматывает настолько, что мне буквально ничего не хочется. Обычно мы с мужем смотрим фильм, я немного читаю книгу и быстро засыпаю, иначе на следующее утро будет очень тяжело просыпаться.
Из-за подобных условий работы в компании большая текучка кадров. За четыре месяца, что я здесь работаю, уволились четыре моих коллеги. Из старого состава осталась только я. В декабре я четко поняла, что пора уходить. Я не могу выставить открытое резюме, потому что служба безопасности компании отследит его в течение суток. Но я просматриваю вакансии — надеюсь, их будет больше к концу февраля. А может быть, я просто уйду в никуда. Точка кипения уже близко.
Мой худший мой рабочий день случается каждый день. Мне постоянно падают новые задачи, которые я пишу в блокнот, но сделать все нереально. В конце дня я перекладываю часть задач на следующий. И так бесконечно. Наш холдинг открывает новые рестораны, а дизайнеров больше не становится. Раньше я мог на работе часок почитать книжку, а сейчас такое представить вообще невозможно.
Самое отвратительное, когда все разом хотят от меня что-то получить. Я занят делом, а ко мне приходят и говорят, что им нужно сделать какую-нибудь фигню прямо сейчас, а все другие пусть подождут. И еще пишут письма с пометкой «Срочно» и шестью восклицательными знаками. Причем порой так делают сразу несколько человек. Раньше я старался сделать все быстро и всем угодить, но после Нового года веду себя как ленивец и просто говорю: «Да-да-да, я вас понял, отстаньте, я занят». У меня просто нет сил.
В нашем холдинге порядка десяти ресторанов, и у каждого свой дизайн и оформление. Я занимаюсь версткой меню всех ресторанов компании, а также делаю макеты афиш и флаеров, иногда занимаюсь дизайном упаковки. Поначалу мне все нравилось, но спустя месяц на меня свалилось много задач, не связанных с дизайном: заказать папки для меню, купить расходники, детские раскраски, коробки для конфет и еще куча работы, о которой не было речи на собеседовании. Это скорее работа кладовщика-менеджера. Конечно, в задачу дизайнера может входить выбор бумаги для печати, но документооборотом я точно заниматься не должен.
"Я уже и не знаю, чем хочу заниматься.
Я бы хотел работать в кофейне на три стола и варить там кофе"
Когда я пришел сюда работать, в нашей команде работали четыре дизайнера, и все было хорошо. Но вскоре мы остались втроем, а потом и вовсе вдвоем. Сейчас половина одиннадцатого вечера, а я только иду с работы. Я задерживаюсь каждый день, и за задержки мне не доплачивают. Но тут по-другому и никак, если, конечно, не хочешь получить 500 гневных сообщений в WhatsApp. Естественно, меня напрягает, что я поздно ухожу с работы. Когда я устраивался сюда, то планировал по вечерам заниматься немецким, но в десять часов я уже, конечно, никому не нужен со своим немецким.
Я уже и не знаю, чем хочу заниматься. Я бы хотел работать в кофейне на три стола и варить там кофе. Я устал и вообще не совсем понимаю смысл и роль дизайна в этом бизнесе. Не понимаю, насколько он важен, например, как он влияет на отношение клиентов к меню. Я трачу много времени на его разработку, но никогда не получаю фидбэка.
Для компании мы с напарником не представляем большой ценности — ставка идет на выращивание хороших поваров, для которых создаются все условия, потому что они — это двигатель, который реально зарабатывает деньги. А мне платят 80 тысяч рублей. Если разделить эту сумму на количество ресторанов нашего холдинга, то получается, что я зарабатываю не так уж и много.
Сегодня я шел с работы и думал, что забыл днем отправить выполненную работу и что надо поменять в макете одного из меню рамку. А когда я еду на работу, у меня вообще нет никаких мыслей в голове — я просто слушаю музыку. Раньше я каждое утро проклинал работу и думал, что завтра уволюсь, но недавно перестал так делать. Может быть, я смирился, не знаю. Наверное, это влияние зимы, было бы сейчас лето, я бы давно ушел.
Почти 30 % россиян идут на работу без особого желания. Многие из них предпочли бы никогда туда не возвращаться. The Village пообщался с репетитором, координатором проектов, координатором строительства и дизайнером о том, почему их работа — зло, а также узнал, чем она похожа на гречневую кашу и проституцию.
Екатерина Фролова
частный репетитор, 22 года
Когда родители благодарят меня за то, что средний балл их ребенка поднялся с тройки до четверки, мне ** ***. Когда родители жалуются, что у ребенка такие же плохие оценки, как и до занятий со мной, мне ** ***. Я в корректной форме говорю, что, наверное, их ребенок туповат. Хотя на самом деле не ребенок туповат, а я туповата. Вся моя деятельность бессмысленна: я паразит.
Я преподаю русский, английский и литературу мелким пацанам из шестого и седьмого класса, а также итальянский язык взрослым людям. Мои занятия не очень дорого стоят, потому что у меня нет высшего образования. С филфака ВШЭ я отчислилась на втором курсе, а спустя пару месяцев ушла и с филфака МПГУ, потому что на меня наорали в учебной части. Вскоре после этого я вспомнила, что я гой, и поступила на бюджет в ГКА имени Маймонида. Там я числюсь до сих пор, но давно не хожу.
Итальянский я никогда не учила, просто в детстве ездила каждое лето в Италию и ходила там в первый класс. Чтобы обучать итальянскому, я прочитала пару методичек, а английский и литературу никогда не изучала дополнительно. Обычно перед занятиями читаю статью в учебнике и потом ее пересказываю.
При этом я очень хорошая актриса и всегда делаю максимально заинтересованное лицо. Как правило, родители смотрят на меня как на спасение, и от этого мне стыдно. Мне стыдно за то, что я работаю неэффективно, и всегда боюсь, что меня спалят, поэтому на каждом занятии очень нервничаю. За час работы я так эмоционально истязаю себя, как будто отработала 12-часовую смену. После работы мне не хочется ни с кем разговаривать. Я бы могла ответственно подходить к занятиям, но я не хочу тратить на это свое время, у меня нет мечты стать лучшим репетитором. Я преподаю почти пять лет, но мой преподавательский скилл практически не вырос: с учениками я чувствую себя по-прежнему неуверенно.
"За час работы я так эмоционально истязаю себя, как будто отработала 12-часовую смену. После работы мне не хочется ни с кем разговаривать. Я бы могла ответственно подходить к занятиям, но я не хочу тратить на это свое время, у меня нет мечты стать лучшим репетитором"
Больше всего на свете я ненавижу, когда прихожу с планом на урок, а меня просят позаниматься тем, к чему я не готова. Еще меня бесит дорога. Я ненавижу ездить. Иногда мне везет, и ученик живет рядом с моим домом, а бывает, что я езжу на «Юго-Западную», в Митино или, блин, в Алтуфьево. Многие люди ездят на работу каждый день, и им вроде норм, но мне не норм.
Еще я ненавижу первое занятие с учеником, на котором родители смотрят на меня оценивающим взглядом. Обычно я прихожу в каких-нибудь дырявых кофтах, но не потому что я бомжиха, а потому что я просто ношу такие вещи. Но потом родители слушают, как я разговариваю, и принимают меня за нормальную. Я в принципе ненавижу общаться с родителями — они как контролеры в автобусе.
Также меня бесят дети, которые тупо шутят. Причем в такие моменты мне приходится делать дружелюбное лицо. Один мой ученик во время занятий постоянно крутит кубик Рубика, который шуршит и скрипит. Но это неудивительно, ведь у меня скучные и отстойные занятия.
Мне нравится ничего не делать. Но мне нужны деньги, чтобы тусоваться, пить пивко, покупать себе карандаши для рисования и дешевые шмотки в H&M. Я выбрала именно эту работу, потому что не хочу работать 40 часов в неделю, а репетитор за час зарабатывает столько, сколько простой консультант получает за смену в 12 часов, то есть косарь.
Можно легко заработать 30 тысяч, работая по семь-восемь часов в неделю, но я этого не делаю, потому что мне лень и потому что я испытываю жуткий стресс, когда общаюсь с учениками. Самое сложное — это быть с детьми строгой. Я придерживаюсь системы преподавания, когда ученик и учитель равны, находятся на одной волне. Мы оба общаемся либо на «вы», либо на «ты». Но такой подход хорош только для детей, которые реально заинтересованы в знаниях. Мне же всегда плевать на учеников и их оценки, я работаю исключительно ради косаря.
На занятиях я постоянно смотрю на часы и жду, когда все кончится. Я часто даю контрольные, потому что мне не нравится разговаривать с детьми. Если ученик не сделал домашку, я радуюсь, потому что мы будем делать ее сейчас. И я никогда не беру проверять задания на дом — этого мне еще не хватало.
Несколько лет назад я работала с шестиклассником, у которого была очень злая мама, она его постоянно ругала и давала подзатыльники. При этом, когда я приходила, мальчик хотел просто сидеть и ни фига не делать. Я ему сказала, что мне плевать. Во время наших якобы занятий я делала за него домашку в школу, а потом сидела в телефоне. На контрольных он присылал мне фотографии заданий, и я ему помогала, поэтому у него как будто был прогресс. Спустя какое-то время я отказалась от занятий с ним, мне стало страшно, что его мама узнает об обмане.
Летом я не работаю, потому что не сезон. В мае я говорю себе, что больше не буду преподавать, что это последний учебный год, когда я этим занимаюсь. То же самое происходит после Нового года, когда я тоже сливаю учеников и их родителей. Я не отвечаю на их звонки и просто перестаю к ним ходить. Однако в итоге все равно набираю новых учеников, потому что это очень легкий способ заработать деньги. Почти как проституция, хотя она, конечно, сложнее.
До Нового года я зарабатываю 40–50 тысяч рублей в месяц, а после многие ученики отсеиваются, и я получаю в месяц меньше двадцатки. Меня содержат мои мужья или кто-то еще. Сейчас у меня три ученика, и я зарабатываю 16 тысяч рублей — это очень мало и не стоит того стресса, который я испытываю во время работы.
В принципе, я уважительно отношусь к любому труду. Уважаю работу официантов, продавцов, дворников, уборщиков и так далее — ведь на их месте могла быть я. Моя идеальная работа — та, на которой не нужно никуда ездить и не нужно ни с кем общаться. Я вообще не люблю трудиться, мне нравится только созидательное действо. Я бы с радостью стала плотницей и делала бы табуретки и столы, если бы умела. Скоро я пойду на курсы швейного мастерства и буду шить нижнее белье для женщин. Но сперва мне нужно скопить денег. С репетиторством хочу поскорее завязать, надеюсь, это последний год, когда я этим занимаюсь.
Александра Бирюкова
(имя и фамилия изменены по просьбе героини)
23 года, координатор проектов в крупной международной организации
Каждый понедельник я просыпаюсь с ненавистью, что началась очередная неделя, которая меня убивает. Мне кажется, что я функция и вместо меня можно посадить любую педовку, которая справится ничуть не хуже. Я научилась выполнять один и тот же набор функций и больше ничего нового не произвожу. Хотя раньше у меня было ощущение, что я делаю что-то крутое.
Я училась на журфаке, а в конце третьего курса устроилась координатором проектов в крупную международную организацию. Наш отдел занимается исследованиями в сфере информационных технологий, а я провожу наши проекты через все этапы реализации. Я должна сделать, чтобы на конференцию, которую мы организовываем, приехали определенные спикеры, чтобы у них были номера в отелях и билеты на самолет. Также я слежу, чтобы на площадках было все необходимое оборудование, а после мероприятий составляю подробный отчет. Помимо конференций, мы организовываем круглые столы, семинары, мастер-классы, лекции, проводим исследования и издаем книги.
Я пошла сюда, потому что мне была интересна эта работа, особенно общение с иностранцами и практика английского языка. До этого я работала журналистом, и в какой-то момент мне начало казаться, что моя работа не приносит результата. Да, я пишу и узнаю что-то новое, но на этом моя деятельность заканчивается. А здесь ситуация другая. К тому же мне сразу понравился коллектив, со мной работают интеллигентные умные люди. Поэтому мне стыдно, что я ненавижу свою работу, ведь дело совсем не в коллегах. В компании на моей должности работает еще одна девушка, и она монстр: у нее все всегда продумано и не бывает косяков. Видимо, ей не нужно творить и не надоела работа, поэтому она делает ее хорошо.
Моя ненависть появилась спустя год работы, когда я поняла, что вся моя деятельность безумно циклична, она всегда идет по накатанной колее. Каждый проект — это одни и те же документы, одни и те же звонки и письма, одни и те же проблемы. Обычный день тоже становится циклом — подъем в шесть утра, около десяти я на работе, а с шести до восьми вечера выхожу домой.
Когда меня впервые начала беспокоить цикличность и бессмысленность моей жизни, я пошла на самбо. Там я эмоционально разряжалась, и день казался разнообразнее. Но через год я упала с лестницы, повредила ногу и на месяц выпала из тренировок. Потом мне стало лень, и я совсем забросила.
"Свою работу я бы сравнила с гречневой кашей. Она вроде хорошая и полезная, пару раз в неделю ее даже можно съесть, и не будет рвотных порывов, но все время ей питаться невозможно"
В рабочее время я часто оттягиваю выполнение каких-то дел. Иду пить кофе, прибираюсь в офисе (хотя я не должна этим заниматься), поливаю цветы или меняю туалетную бумагу в туалете. Если туплю в соцсетях, начальство делает мне замечания. Больше всего меня бесит, когда нет работы, но нужно сидеть в офисе.
Начальство смущают некоторые моменты. Например, они знают, что я не люблю работать с документацией. На вопросы, нравится ли мне работа в целом, я отвечаю, что да. Но серьезного разговора на эту тему никогда не было.
Меня удручает мое отношение к работе, потому что я знаю людей, которые прибегают в офис пораньше, и они воодушевлены: «Новый день, новые победы, новые достижения!» А я говорю себе: «***** [черт], снова новый день, когда же я сдохну? Почему мне только 23, почему не 70, когда уже пенсия?»
Я получаю 50 тысяч рублей, и мне хватает. Свою работу я бы сравнила с гречневой кашей. Она вроде хорошая и полезная, пару раз в неделю ее даже можно съесть, и не будет рвотных порывов, но все время ей питаться невозможно. Когда меня спрашивают, кем я работаю, я отвечаю, что я координатор проектов. Если дальше спрашивают, чем я занимаюсь, то отвечаю: «Я координирую проекты». После этого человек понимает, что работа — это не та тема, на которую я хочу общаться. Даже когда я пью чай с коллегами, мы говорим о чем угодно, только не о рабочих вопросах.
Порой я думаю: может быть, я ненавижу не конкретно эту работу, а любую работу и весь капиталистический строй, в котором необходимо бесконечно выживать? Это сейчас прозвучит высокопарно, но человек, согласно Библии, создан по образу и подобию Божьему, потому что он, как и Бог, может творить. А сейчас у нас нет времени на это творчество.
Если я ненавижу конкретно это место работы, тогда это излечимо, и мне нужно просто найти себя в другой сфере. Но, может быть, я в принципе не создана для работы. Тогда это плохо, это клиника.
Думаю, в какой-то момент я просто встану и уйду. Не знаю, когда это произойдет, но на полгода меня еще должно хватить. А сейчас я не ухожу, потому что боюсь променять шило на мыло.
Мария Сталеварова
(имя и фамилия изменены по просьбе героини)
26 лет, координатор строительных объектов в государственной компании
Я окончила московский вуз по специальности «геодезист-инженер», после чего два года работала на стройке по специальности. Через какое-то время поняла, что стройка — это не мое, и пошла работать в коммерческую недвижимость — занималась сдачей объектов в эксплуатацию. Пока дом строится, я занимаюсь всякими бумажками, а в конце готовлю пакет документов для его сдачи. Со временем в компании, в которой я работала, стали задерживать зарплату и наступил кризис. Через какое-то время я вышла замуж и поняла, что скоро надо будет уходить в декрет, но с нестабильной зарплатой и без перспектив делать этого не хотелось.
Тогда я стала искать другую работу и в сентябре 2017 года нашла эту компанию, которая, как меня уверяли на собеседовании, частная. На деле оказалось, что мы государственная фирма и находимся под департаментом строительства. Моя работа заключается в курировании объектов: следить за сроками, писать кучу писем и контролировать процесс строительства.
Весь документооборот проходит в специальной компьютерной программе, и каждый свой шаг я должна фиксировать. Приняла задачу в работу — должна отписаться, с кем-то поговорила — отписаться, написала какое-то письмо — отписаться. Чтобы выслать письмо в какую-то инстанцию, мне нужно завизировать его у двух начальников, потом у корректоров, потом у заместителя гендиректора, потом еще раз у корректоров, а потом у гендиректора. Мой рекорд — согласовать письмо за два часа, антирекорд — больше месяца.
Среднестатистическое письмо, которое мне должны согласовать, можно прочитать за пять минут, если это договор — за 15. Но все начальники якобы очень заняты, и у них нет нескольких минут, чтобы открыть имейл. Хотя, думаю, только у половины из этих людей действительно много работы.
Из-за бюрократии тормозится вся работа. Например, подрядчики ждут определенную документацию, и если ее вовремя им не отправить, то сроки окончания строительства сдвигаются. И так происходит постоянно. Самое тяжелое, когда нужно решить какую-то задачу в течение часа, а я никак не могу повлиять на скорость ее решения.
"У нас работает правило «пока сидит начальник, должны сидеть и подчиненные». Считается, что если ты уходишь вовремя, значит, у тебя мало работы"
Когда я только вышла на работу, человек, который меня собеседовал, уволился, и моим начальником стал другой более опытный и взрослый мужчина, с которым мне тяжело общаться. Сотрудники в компании общаются кучками, я же за время работы ни с кем не подружилась. И вообще здесь разговоры на личные темы не приветствуются — только по рабочим вопросам. А вот на старой работе мы с коллегами были большой семьей. Например, если у кого-то ремонт, мы вместе помогали ему выбрать штукатурку.
На моей прошлой работе зарплата была больше, но на собеседовании в этой компании меня уверяли, что раз в квартал будут давать премию в два оклада, также будет полугодовая и годовая премия — от четырех до семи окладов. Причем мне сказали, что премии выдают стабильно на протяжении многих лет, никогда не задерживают и не отменяют. Однако оказалось, что годовая премия зависит от результатов работы. Причем не конкретного отдела, а всей фирмы. В 2017 году социальных объектов построили меньше, чем планировали, поэтому премии не было ни у кого. Полугодовая премия оказалась лишь одна, а не две, и квартальная тоже лишь одна. И их размеры намного меньше, чем обещали, от оклада до двух.
Обычно я просыпаюсь в 06:30, а к 08:40 приезжаю в офис. Несмотря на то что рабочий день начинается в девять, почти все сотрудники в 08:30 уже сидят на рабочих местах. Также плохим тоном считается уйти домой раньше половины седьмого вечера, хотя уходить можно в шесть. У нас работает правило «пока сидит начальник, должны сидеть и подчиненные». Считается, что если ты уходишь вовремя, значит, у тебя мало работы. Отпрашиваться не приветствуется. Здесь все работают на благо фирмы, «мы же госструктура, мы же на белой зарплате». Когда я заявила начальнику, что мы не справляемся и нам нужен новый работник, он ответил, что никого не держит.
На обед выделен час, но работы так много, что есть просто некогда. Боюсь, что с подобным режимом питания я скоро заработаю себе язву. Домой я всегда прихожу взвинченная и продолжаю переживать из-за работы. Она выматывает настолько, что мне буквально ничего не хочется. Обычно мы с мужем смотрим фильм, я немного читаю книгу и быстро засыпаю, иначе на следующее утро будет очень тяжело просыпаться.
Из-за подобных условий работы в компании большая текучка кадров. За четыре месяца, что я здесь работаю, уволились четыре моих коллеги. Из старого состава осталась только я. В декабре я четко поняла, что пора уходить. Я не могу выставить открытое резюме, потому что служба безопасности компании отследит его в течение суток. Но я просматриваю вакансии — надеюсь, их будет больше к концу февраля. А может быть, я просто уйду в никуда. Точка кипения уже близко.
Станислав Рожков
29 лет, дизайнер в ресторанном холдинге
Мой худший мой рабочий день случается каждый день. Мне постоянно падают новые задачи, которые я пишу в блокнот, но сделать все нереально. В конце дня я перекладываю часть задач на следующий. И так бесконечно. Наш холдинг открывает новые рестораны, а дизайнеров больше не становится. Раньше я мог на работе часок почитать книжку, а сейчас такое представить вообще невозможно.
Самое отвратительное, когда все разом хотят от меня что-то получить. Я занят делом, а ко мне приходят и говорят, что им нужно сделать какую-нибудь фигню прямо сейчас, а все другие пусть подождут. И еще пишут письма с пометкой «Срочно» и шестью восклицательными знаками. Причем порой так делают сразу несколько человек. Раньше я старался сделать все быстро и всем угодить, но после Нового года веду себя как ленивец и просто говорю: «Да-да-да, я вас понял, отстаньте, я занят». У меня просто нет сил.
В нашем холдинге порядка десяти ресторанов, и у каждого свой дизайн и оформление. Я занимаюсь версткой меню всех ресторанов компании, а также делаю макеты афиш и флаеров, иногда занимаюсь дизайном упаковки. Поначалу мне все нравилось, но спустя месяц на меня свалилось много задач, не связанных с дизайном: заказать папки для меню, купить расходники, детские раскраски, коробки для конфет и еще куча работы, о которой не было речи на собеседовании. Это скорее работа кладовщика-менеджера. Конечно, в задачу дизайнера может входить выбор бумаги для печати, но документооборотом я точно заниматься не должен.
"Я уже и не знаю, чем хочу заниматься.
Я бы хотел работать в кофейне на три стола и варить там кофе"
Когда я пришел сюда работать, в нашей команде работали четыре дизайнера, и все было хорошо. Но вскоре мы остались втроем, а потом и вовсе вдвоем. Сейчас половина одиннадцатого вечера, а я только иду с работы. Я задерживаюсь каждый день, и за задержки мне не доплачивают. Но тут по-другому и никак, если, конечно, не хочешь получить 500 гневных сообщений в WhatsApp. Естественно, меня напрягает, что я поздно ухожу с работы. Когда я устраивался сюда, то планировал по вечерам заниматься немецким, но в десять часов я уже, конечно, никому не нужен со своим немецким.
Я уже и не знаю, чем хочу заниматься. Я бы хотел работать в кофейне на три стола и варить там кофе. Я устал и вообще не совсем понимаю смысл и роль дизайна в этом бизнесе. Не понимаю, насколько он важен, например, как он влияет на отношение клиентов к меню. Я трачу много времени на его разработку, но никогда не получаю фидбэка.
Для компании мы с напарником не представляем большой ценности — ставка идет на выращивание хороших поваров, для которых создаются все условия, потому что они — это двигатель, который реально зарабатывает деньги. А мне платят 80 тысяч рублей. Если разделить эту сумму на количество ресторанов нашего холдинга, то получается, что я зарабатываю не так уж и много.
Сегодня я шел с работы и думал, что забыл днем отправить выполненную работу и что надо поменять в макете одного из меню рамку. А когда я еду на работу, у меня вообще нет никаких мыслей в голове — я просто слушаю музыку. Раньше я каждое утро проклинал работу и думал, что завтра уволюсь, но недавно перестал так делать. Может быть, я смирился, не знаю. Наверное, это влияние зимы, было бы сейчас лето, я бы давно ушел.