Сложно в точности обозначить весь институт политической идеологии, но можно рационально охарактеризовать либерализм (в качестве противоположности консерватизма) в современных Соединенных Штатах как подлинную озабоченность в отношении благополучия других людей, с которыми отсутствует генетическая связь, и готовность вносить больше личных ресурсов на благо этих других. В современных политических и экономических обстоятельствах такая готовность, как правило, приводит к уплате большего процента от личного дохода в виде налогов в пользу правительства и его программ социального обеспечения. Либералы обычно поддерживают такие программы социального обеспечения и более высокие налоги на их финансирование, а консерваторы, как правило, им противостоят.
Либерализм, определенный таким образом, является эволюционно новым. Люди (как и прочие виды) эволюционно спланированы таким образом, чтобы быть альтруистичными в отношении своих генетических родственников, своих друзей и союзников, а также членов их дема (группы породнившихся лиц) или этнической группы. Они не созданы быть альтруистичными в отношении неопределенного количества абсолютно незнакомых людей, с которыми они вряд ли когда-нибудь встретятся или будут взаимодействовать. По большому счету так получается из-за того, что наши предки жили небольшой группой из 50-150 индивидов, имеющих генетическую связь, а большие города и государства с тысячами и миллионами людей сами по себе являются новыми с точки зрения эволюции.
Изучение 10-томного сборника «Энциклопедия мировых культур», где в мельчайших подробностях описываются все человеческие культуры, известные антропологии (более 1 500), а также обширное первичное народонаселение традиционных обществ, обнаруживает, что либерализм, в том виде в котором он определен выше, в этих традиционных культурах отсутствует. Хотя обмен ресурсами, особенно едой, довольно характерен и часто обязателен среди племен охотников и собирателей, и, при том что торговля с соседними племенами совершается часто, не существует никаких свидетельств того, что люди в современных группах охотников и собирателей широко обмениваются ресурсами с членами других племен.
Поскольку все члены племени охотников и собирателей – это генетическая родня или, хотя бы, друзья и союзники на всю жизнь, совместное использование ими ресурсов не определяется как проявление ими либерализма, согласно приведенному выше определению. Принимая во внимание отсутствие его в современных племенах охотников и собирателей, которые часто используются в качестве современных аналогов жизни наших предков, было бы резонно заключить, что совместное использование ресурсов с абсолютно незнакомыми людьми, которых никогда не встречали или вряд ли когда-либо встретят – то есть, либерализм – не было частью жизни наших предков. Следовательно, либерализм может быть эволюционно новым, и Гипотеза прогнозирует, что люди, которые умнее, более склонны поддерживать либерализм как ценность, чем менее умные люди.
Это подтверждается анализом крупных репрезентативных выборок, как из Соединенных Штатов, так и из Соединенного Королевства. В обеих странах более умные дети чаще склонны становиться либералами, чем менее умные дети. К примеру, в американской выборке у тех, кто в раннем взрослом возрасте идентифицирует себя как «очень либеральный», средний показатель IQ в детстве равен 106,4, тогда как у тех, кто в раннем взрослом возрасте идентифицирует себя как «очень консервативный», средний показатель IQ в детстве равен 94,8.
Несмотря на то, что давнишние исследования показывают, что женщины либеральнее, мужчин, а чернокожие либеральнее белых, влияние уровня детского интеллекта на политическую идеологию во взрослом возрасте вдвое сильнее, чем влияние пола или расы. Так что, по всей видимости, как предугадывает Гипотеза, более умные люди поддерживают ценности либерализма чаще, чем менее умные люди, вероятно потому, что либерализм является эволюционно новым, а консерватизм – эволюционно знакомым.
Лучший способ для граждан демократических государств с капиталистической экономикой вносить свои личные средства на благо других людей, не связанных с ними генетически, это платить налоги правительству в пользу его программ социального обеспечения. Тот факт, что консерваторы, как было установлено, отдают больше денег благотворительным фондам, чем либералы, не противоречит прогнозу Гипотезы; в действительности сказанное подтверждает этот прогноз. Частные лица как правило могут подыскивать и выбирать получателей своих благотворительных пожертвований. Например, они могут предпочесть отдать деньги жертвам землетрясения на Гаити, потому что они хотят им помочь, но не отдавать деньги жертвам землетрясения в Чили, потому что им они не хотят помогать. Для сравнения, граждане никак не контролируют то, кому уходят деньги из налогов, которые они платят. Они не могут выбрать лично, платить им налоги для того, чтобы финансировать Medicare, потому что они хотят помочь белым людям преклонного возраста, вместо AFDC, потому что они не желают помогать бедным чернокожим матерям-одиночкам. Именно поэтому консерваторы могут предпочитать выделять больше денег по своему усмотрению отдельным благотворительным фондам выступая при этом против более высоких налогов.
Между прочим, такой вывод обосновывает одну из постоянных жалоб консерваторов. Консерваторы часто жалуются, что либералы контролируют либо СМИ, либо шоу-бизнес, либо сферу науки, либо же иные социальные институты. Гипотеза объясняет, почему консерваторы справедливы в своих претензиях. Среди прочих институтов либералы в самом деле контролируют либо СМИ, либо шоу-бизнес, либо научные круги, поскольку либералы контролируют все институты кроме некоторых сфер жизни (бизнеса, например), где могут преобладать противодействующие обстоятельства. Они контролируют институты, поскольку либералы в среднем умнее, консерваторов и, соответственно, они более склонны достигать самого высокого статуса в любой (эволюционно новой) сфере современной жизни.
Если либералы умнее консерваторов, почему либералы настолько бестолковы
Хоть это и согласуется с прогнозом Гипотезы, вывод в моем предыдущем посте о том, что либералы в среднем умнее консерваторов, может не совпадать с ежедневными наблюдениями и опытом большинства людей. Если они умнее, то почему либералы – особенно те, которые в Голливуде и в сфере науки – настолько чаще, чем консерваторы, говорят и делают глупости, а также придерживаются скептических убеждений и идей, которые снижают уровень доверия?
Объяснение может быть у Брюса Г. Чарлтона – профессора теоретической медицины из Букингемского университета и главного редактора журнала «Медицинские гипотезы». В своей передовой статье в декабрьском выпуске «Медицинских гипотез» за 2009 год Чарлтон допускает, что либералы и другие умные люди могут быть «башковитыми несмышленышами», которые неверно применяют абстрактную логическую аргументацию к социальной и межличностной сферам. Как я объясняю в более раннем посте, общий интеллект – способность размышлять и делать выводы – развился, вероятно, как специфический сформировавшийся в процессе эволюции психологический механизм для решения эволюционно новых проблем, в то время как на случай всех эволюционно знакомых проблем существуют другие соответствующие психологические механизмы, развившиеся в процессе эволюции. Каждый – умный или нет – наделен эволюцией способностью решать с помощью этих иных развитых психологических механизмов такие эволюционно знакомые в социальной и межличностной сферах вопросы, как спаривание, выполнение родительских обязанностей, социальный обмен и личные отношения. Чарлтон допускает, что совокупность всех прочих психологических механизмов, развитых в процессе эволюции (кроме общего интеллекта) является тем, что мы обычно зовем «здравым смыслом». У всех есть здравый смысл. Тем не менее, у умных людей есть склонность переусердствовать в плане своей способности аналитически и логически рассуждать, выплывающей из общего интеллекта и ошибочно применяющейся в эволюционно знакомых сферах, а также, как следствие, ведущая к заблуждению. Иначе говоря, либералам и другим умным людям не хватает здравого смысла, потому что их общий интеллект его отвергает. Они думают в тех ситуациях, когда им следовало бы чувствовать. В эволюционно знакомых сферах, таких как межличностные отношения, чувства обычно приводят к правильным решениям, тогда как размышления – нет.
Мне лично не нравится термин Чарлтона «башковитые несмышленыши»: мне не нравится британское применение обоих слов: «башковитый» и «несмышленый». Но в остальном я фактически совершенно согласен с результатами его работы. Как указывает Чарлтон, здравый смысл, в сущности, эволюционно знаком. Наши предки не смогли бы выжить и дня в своей враждебной среде, полной хищников и врагов, если бы они не обладали эффективным здравым смыслом. Именно поэтому он стал неотъемлемым элементом человеческой природы, сформировавшемся в ходе эволюции в виде развитых психологических механизмов относительно социальной и межличностной сфер. В силу того, что здравый смысл является эволюционно знакомым и, следовательно, естественным, Гипотеза прогнозирует, что люди поумнее могут прибегать к нему реже. Для решения проблем в эволюционно знакомых областях они скорее могут прибегать к эволюционно новым, не основывающимся на здравом смысле, дурацкиим идеям.
Это, кстати, причина, по которой я никогда не использую такие слова, как «находчивый» и «башковитый» в качестве синонимов к слову «умный». Точно так же я никогда не использую такие слова, как «безголовый» и «бестолковый» в качестве синонимов к слову «неумный». У слова «умный» есть определенное научное значение – обладание более высоким уровнем общего интеллекта, в то время как у «находчивого» и «бестолкового» больше общего со здравым смыслом, чем с интеллектом. На мой взгляд, люди, которые умнее – такие как либералы – более склонны быть «бестолковыми» (испытывающими недостаток в здравом смысле), тогда как менее умные люди – такие как консерваторы – более склонны быть «находчивыми».
Опять же, Мэтт Стоун и Трей Паркер – партнеры по созданию «South Park» – прекрасно это понимают. В эпизоде «Вперед, Бог, вперед XII» Мудрец (пожилой лидер атеистических выдр) говорит, ссылаясь на Ричарда Докинза:
«Вероятно, Великий Докинз не был настолько мудр. О, он был умным, но некоторые из самых умных выдр, которых я когда-либо знал, были совершенно лишены здравого смысла».
Подробнее об умных бестолковых либералах
Могут существовать и другие причины, по которым умные люди, наподобие либералов, отстаивают дурацкие идеи.
В своем предыдущем посте я разбираю понятие Брюса Г. Чарлтона «башковитый несмышленыш». Чарлтон предполагает, что у умных людей есть склонность неуместно переусердствовать в применении своих логических и аналитических способностей (предусмотренных их более высоким интеллектом) относительно социальной и межличностной сфер, где к правильным решениям приводят, как правило, чувства, а не размышления. Умные люди испытывают недостаток в здравом смысле, потому что здравый смысл является эволюционно знакомым, а Гипотеза предполагает, что по этой причине умные люди менее склонны прибегать к эволюционно знакомому здравому смыслу, который бы привел к правильным решениям большинства проблем в социальной и межличностной сферах.
На сегодняшний день постоянный читатель моего блога, мистер Мадс Андерсен, предлагает еще одно возможное объяснение тому, почему умные люди, такие как либералы, поддерживают дурацкие идеи. У мистера Андерсена есть парочка замечательных соображений, в каждом из которых используется принцип гандикапа, впервые предложенный израильским биологом Амоцом Захави.
Показательный пример гандикапа – павлиний хвост. У длинного, вычурного и изысканно украшенного павлиньего хвоста нет никакой адаптивной ценности: он не имеет какого бы то ни было существенного, полезного назначения, способствующего павлину выжить. По факту он лишь вредит его шансам на выживание. Хищникам легче поймать и убить павлинов с более длинными, вычурными хвостами, чем их собратьев-павлинов с хвостами покороче и попримитивней. Таким образом, они предоставляют одни издержки и никаких преимуществ. Но, по утверждению Захави, в это и вся суть. Павлины рекламируют себя павам: «Посмотри, я настолько здоров генетически и я настолько быстро могу бегать, что я все еще могу ускользать от хищников с этой огромной штуковиной, свисающей с моей задницы! Другие парни не настолько здоровы и единственная причина, по которой они могут ускользнуть от хищников, заключается в том, что их хвосты короче. Они не смогли бы ускользнуть от хищников, если бы их хвосты были такими же длинными как мой! Ну так носителем чьих генов ты хотела бы видеть свое потомство?» И павы в самом деле предпочитают спариваться с павлинами, у которых более длинные, более вычурные и более симметричные хвосты, сохранение которых с биологической точки зрения обходится очень дорого, так что их потомство мужского пола также будет щеголять длинными, затейливыми хвостами, привлекающими самок их поколения.
Та же самая идея зафиксирована в выражении «сражаясь с одной рукой, привязанной за спиной». Всякий воин, который может выиграть бой с одной рукой, привязанной за спиной, само собой, должен быть более сильным и более здоровым с генетической точки зрения, чем кто-либо иной, кому для сражения нужны обе руки. Захави и другие биологи считают, что многие, на первый взгляд бесполезные черты, такие как длинные павлиньи хвосты, могли развиться как гандикап – правдивый сигнал для потенциальных партнерш о генетической пригодности. Поэтому они подлежат половому отбору (они увеличивают репродуктивный успех носителя), даже если они не подлежат естественному отбору (они не увеличивают шансы носителя на выживание).
Идеи мистера Андерсена основываются на принципе гандикапа Захави. Во-первых, мистер Андерсен предполагает, что более умные индивиды склонны поддерживать до смешного нетривиальные идеи как правдивый сигнал об их более высоком интеллекте. Так как здравый смысл является эволюционно знакомым и все люди обладают здравым смыслом, то он для них по определению самый простой и легкий из известных им решений. Более умные люди отвергают «простейшее» решение, предлагаемое здравым смыслом, а вместо него применяют неоправданно сложные планы просто потому, что их интеллект позволяет им рассматривать такие сложные планы, даже если они могут быть эксцентричными или бесполезными при решении рассматриваемой проблемы.
Многие наблюдатели отметили, что это действительно уже происходит в научных кругах. В таких областях, как литературная критика, где при оценке идей отсутствуют внешние объективные критерии (в отличие от естественных наук, теории которых должны оцениваться в соответствии с природой), или же в таких псевдонаучных областях, как социология, где никто не может прийти к согласию относительно того, что является истиной, а политическая идеология находится в приоритете по сравнению с эмпирическими данными, научных работников все больше и больше жалуют за то, что те выдвигают сложные и абсурдные идеи, такие как социальная рецептивная теория или социальный конструкционизм. Мистер Андерсен предполагает, что эти научные работники могут (неосознанно) заявлять: «Посмотри, у меня есть такой избыток интеллекта, что я не вынужден вестись на очевидные, простые (хотя и верные) ответы. Я могу придумать до абсурда сложные идеи, потому что мой более высокий интеллект мне это позволяет!».
(Читайте детальнее «Почему общественные науки являются разделами биологии»)
Во-вторых, мистер Андерсен обращает внимание, что множество либералов, особенно в Голливуде и в научных кругах, сами являются обеспеченными и не получают личной и непосредственной выгоды от либеральной концепции государств всеобщего благосостояния. Опять-таки, эти либералы могут подавать правдивый сигнал о том, что они накопили и все еще в состоянии накапливать столько ресурсов, что они могут позволить себе платить более высокие налоги и допускать, чтобы бюджетными средствами пользовались другие люди. Если они не смогут самостоятельно накапливать ресурсы, то они не смогут позволить себе платить более высокие налоги для финансирования социальных программ, которые не приносят им непосредственной прибыли. В сущности, они (неосознанно) заявляют: «Посмотри, я настолько состоятелен, что могу позволить себе тратить свои деньги на других людей!»
Я полагаю, что мистер Андерсен может быть прав в отношении обоих своих предложений. Но я не считаю, что его объяснения в обязательном порядке исключают те, которые профессор Чарлтон и я предлагаем в моем предыдущем посте. Напротив, они могут быть дополнительными обоснованиями того, почему умные люди более склонны быть либералами и придерживаться дурацких идей, являющихся правдивыми сигналами, говорящими об их генетической пригодности и более значительных интеллектуальных способностях. Вы не обязательно ошибаетесь, если прав другой; обе стороны могут быть правы и предоставлять частичные ответы.
Почему и либералы, и консерваторы ошибаются в отношении эволюции
В новой книге объясняется, почему консервативные принципы имеют больше шансов на успех, чем либеральные принципы.
Существенное отличие действительно восхитительной идеи это когда как только вы её слышите, вы говорите себе: «И почему я об этом не подумал!» Это была как раз моя реакция, когда я узнал об идее новой книги Ричарда Токумея «Обезьяны у нас за спиной: почему и консерваторы, и либералы ошибаются в отношении эволюции».
В основе этой книги лежит блестящая, но простая идея. Либералы обычно соглашаются с теорией эволюции, но их политические убеждения и принципы с ней не согласуются. Консерваторы же наоборот склонны отвергать теорию эволюции, но их политические убеждения и принципы с ней согласуются. Как кратко выражается Токумей, получается, что либералы и консерваторы ошибаются в отношении эволюции.
Как психолог-эволюционист, я размышляю об эволюции каждый день. Будучи убежденным либертарианцем, у меня всегда имеются разногласия и с либералами, и с консерваторами. Но простая и одновременно первоклассная идея Токумея никогда не приходила мне в голову. А мне искренне хотелось бы, чтобы пришла.
В «Обезьянах у нас за спиной» Ричард Токумей детально объясняет, как принципы, одобренные либералами, верящими в эволюцию, не только идут вразрез с ее принципами, но, поскольку они таковы, обречены на провал. Принципы, одобренные консерваторами – но, с другой стороны без их на то ведома – в действительности проистекают из принципов эволюции, которые они открыто осуждают, но, поскольку они являются таковыми, у них больше шансов быть эффективными, чем у либеральных принципов. Книга полна подобных прозорливых наблюдений, приправленных чувством юмора.
Для тех, кто не является ученым и для тех, у кого нет опыта работы в области эволюционной биологии: Токумей хорошо разбирается в эволюции и в том, как она действует. И он в состоянии очень ясно формулировать фундаментальные принципы эволюции. Собственно, первая глава книги, где он объясняет, как действует эволюция, одновременно настолько ясная и доходчивая, что я убежден в том, что её следует использовать в качестве учебника по биологии в средних классах.
Существует одна потенциальная проблема, которая может возникнуть из-за книги Токумея и решительного одобрения её с моей стороны, а также которую мне следует решить. В предыдущем посте я упорно выступаю и против натуралистического заблуждения, и против моралистического заблуждения. Натуралистическое заблуждение – это логическая ошибка перехода от «есть» к «должно существовать», выводящая моральные предписания из научных наблюдений. В отличие от этого, моралистическое заблуждение – это логическая ошибка перехода от «должно существовать» к «есть», выводящая научные умозаключения из моральных принципов. В моей работе я твердо убежден, что все ученые, особенно те, кто изучает человеческое поведение, избегают обоих типов логических заблуждений.
В своей книге Токумей приводит ряд потенциальных политических последствий и советов со стороны теории эволюции, которые соответствуют естественному и половому отбору. Он советует, что нам «следует» делать на основе того, каковыми люди «есть» в соответствии с замыслом эволюции. Разве это не пример натуралистического заблуждения?
Однозначный ответ – да. Как натуралистические, так и моралистические заблуждения – это логические ошибки, которых ученым в науке следует избегать. Но «Обезьяны у нас за спиной» Токумея – это не наука, и Токумей не претендует на то, чтобы самому быть ученым. Зато, так же, как и в книге «Я разбираюсь в невоспитанных людях» Эми Алкон, которую я также чрезвычайно одобряю и рекомендую, книга Токумея – это отличная работа в сфере прикладной науки (в отличие от чистой науки – единственной, которую я подразумеваю, когда говорю «наука»), социальной и государственной политики, социальной инженерии. В науке или при возможном толковании науки и достоинств научных теорий ученым следует избегать натуралистических и моралистических заблуждений. Они не подлежат применению где-либо еще.
То, что Токумей совершает в книге вместо этого – использует науку для того, чтобы делать выводы морального и политического толка из чужих научных исследований. И нет ничего плохого в использовании науки, лишь бы это не делалось самими учеными. Нет ничего плохого в прикладной науке, пока вы не путаете ее с чистой наукой. Это задача политиков и представителей правительственных структур – использовать науку и устанавливать социальную политику на основе научных результатов. Поступать таким образом – это их работа, так же как задача чистых ученых – таких как я – держаться подальше от каких бы то ни было выводов морального и политического толка в своих научных выводах. Существует четкое разделение труда.
Мне бы не хотелось лицезреть Ричарда Токумея на кафедре Массачусетского технологического института. Но я бы с превеликим удовольствием видел его в Белом доме, дающего советы президенту (но не действующему президенту, который явно пропащий) и прочим министрам. Прочтение «Обезьян у нас за спиной» даст вам объяснение, почему.
Источники: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4
Сложно в точности обозначить весь институт политической идеологии, но можно рационально охарактеризовать либерализм (в качестве противоположности консерватизма) в современных Соединенных Штатах как подлинную озабоченность в отношении благополучия других людей, с которыми отсутствует генетическая связь, и готовность вносить больше личных ресурсов на благо этих других. В современных политических и экономических обстоятельствах такая готовность, как правило, приводит к уплате большего процента от личного дохода в виде налогов в пользу правительства и его программ социального обеспечения. Либералы обычно поддерживают такие программы социального обеспечения и более высокие налоги на их финансирование, а консерваторы, как правило, им противостоят.
Либерализм, определенный таким образом, является эволюционно новым. Люди (как и прочие виды) эволюционно спланированы таким образом, чтобы быть альтруистичными в отношении своих генетических родственников, своих друзей и союзников, а также членов их дема (группы породнившихся лиц) или этнической группы. Они не созданы быть альтруистичными в отношении неопределенного количества абсолютно незнакомых людей, с которыми они вряд ли когда-нибудь встретятся или будут взаимодействовать. По большому счету так получается из-за того, что наши предки жили небольшой группой из 50-150 индивидов, имеющих генетическую связь, а большие города и государства с тысячами и миллионами людей сами по себе являются новыми с точки зрения эволюции.
Изучение 10-томного сборника «Энциклопедия мировых культур», где в мельчайших подробностях описываются все человеческие культуры, известные антропологии (более 1 500), а также обширное первичное народонаселение традиционных обществ, обнаруживает, что либерализм, в том виде в котором он определен выше, в этих традиционных культурах отсутствует. Хотя обмен ресурсами, особенно едой, довольно характерен и часто обязателен среди племен охотников и собирателей, и, при том что торговля с соседними племенами совершается часто, не существует никаких свидетельств того, что люди в современных группах охотников и собирателей широко обмениваются ресурсами с членами других племен.
Поскольку все члены племени охотников и собирателей – это генетическая родня или, хотя бы, друзья и союзники на всю жизнь, совместное использование ими ресурсов не определяется как проявление ими либерализма, согласно приведенному выше определению. Принимая во внимание отсутствие его в современных племенах охотников и собирателей, которые часто используются в качестве современных аналогов жизни наших предков, было бы резонно заключить, что совместное использование ресурсов с абсолютно незнакомыми людьми, которых никогда не встречали или вряд ли когда-либо встретят – то есть, либерализм – не было частью жизни наших предков. Следовательно, либерализм может быть эволюционно новым, и Гипотеза прогнозирует, что люди, которые умнее, более склонны поддерживать либерализм как ценность, чем менее умные люди.
Это подтверждается анализом крупных репрезентативных выборок, как из Соединенных Штатов, так и из Соединенного Королевства. В обеих странах более умные дети чаще склонны становиться либералами, чем менее умные дети. К примеру, в американской выборке у тех, кто в раннем взрослом возрасте идентифицирует себя как «очень либеральный», средний показатель IQ в детстве равен 106,4, тогда как у тех, кто в раннем взрослом возрасте идентифицирует себя как «очень консервативный», средний показатель IQ в детстве равен 94,8.
Несмотря на то, что давнишние исследования показывают, что женщины либеральнее, мужчин, а чернокожие либеральнее белых, влияние уровня детского интеллекта на политическую идеологию во взрослом возрасте вдвое сильнее, чем влияние пола или расы. Так что, по всей видимости, как предугадывает Гипотеза, более умные люди поддерживают ценности либерализма чаще, чем менее умные люди, вероятно потому, что либерализм является эволюционно новым, а консерватизм – эволюционно знакомым.
Лучший способ для граждан демократических государств с капиталистической экономикой вносить свои личные средства на благо других людей, не связанных с ними генетически, это платить налоги правительству в пользу его программ социального обеспечения. Тот факт, что консерваторы, как было установлено, отдают больше денег благотворительным фондам, чем либералы, не противоречит прогнозу Гипотезы; в действительности сказанное подтверждает этот прогноз. Частные лица как правило могут подыскивать и выбирать получателей своих благотворительных пожертвований. Например, они могут предпочесть отдать деньги жертвам землетрясения на Гаити, потому что они хотят им помочь, но не отдавать деньги жертвам землетрясения в Чили, потому что им они не хотят помогать. Для сравнения, граждане никак не контролируют то, кому уходят деньги из налогов, которые они платят. Они не могут выбрать лично, платить им налоги для того, чтобы финансировать Medicare, потому что они хотят помочь белым людям преклонного возраста, вместо AFDC, потому что они не желают помогать бедным чернокожим матерям-одиночкам. Именно поэтому консерваторы могут предпочитать выделять больше денег по своему усмотрению отдельным благотворительным фондам выступая при этом против более высоких налогов.
Между прочим, такой вывод обосновывает одну из постоянных жалоб консерваторов. Консерваторы часто жалуются, что либералы контролируют либо СМИ, либо шоу-бизнес, либо сферу науки, либо же иные социальные институты. Гипотеза объясняет, почему консерваторы справедливы в своих претензиях. Среди прочих институтов либералы в самом деле контролируют либо СМИ, либо шоу-бизнес, либо научные круги, поскольку либералы контролируют все институты кроме некоторых сфер жизни (бизнеса, например), где могут преобладать противодействующие обстоятельства. Они контролируют институты, поскольку либералы в среднем умнее, консерваторов и, соответственно, они более склонны достигать самого высокого статуса в любой (эволюционно новой) сфере современной жизни.
Если либералы умнее консерваторов, почему либералы настолько бестолковы
Хоть это и согласуется с прогнозом Гипотезы, вывод в моем предыдущем посте о том, что либералы в среднем умнее консерваторов, может не совпадать с ежедневными наблюдениями и опытом большинства людей. Если они умнее, то почему либералы – особенно те, которые в Голливуде и в сфере науки – настолько чаще, чем консерваторы, говорят и делают глупости, а также придерживаются скептических убеждений и идей, которые снижают уровень доверия?
Объяснение может быть у Брюса Г. Чарлтона – профессора теоретической медицины из Букингемского университета и главного редактора журнала «Медицинские гипотезы». В своей передовой статье в декабрьском выпуске «Медицинских гипотез» за 2009 год Чарлтон допускает, что либералы и другие умные люди могут быть «башковитыми несмышленышами», которые неверно применяют абстрактную логическую аргументацию к социальной и межличностной сферам. Как я объясняю в более раннем посте, общий интеллект – способность размышлять и делать выводы – развился, вероятно, как специфический сформировавшийся в процессе эволюции психологический механизм для решения эволюционно новых проблем, в то время как на случай всех эволюционно знакомых проблем существуют другие соответствующие психологические механизмы, развившиеся в процессе эволюции. Каждый – умный или нет – наделен эволюцией способностью решать с помощью этих иных развитых психологических механизмов такие эволюционно знакомые в социальной и межличностной сферах вопросы, как спаривание, выполнение родительских обязанностей, социальный обмен и личные отношения. Чарлтон допускает, что совокупность всех прочих психологических механизмов, развитых в процессе эволюции (кроме общего интеллекта) является тем, что мы обычно зовем «здравым смыслом». У всех есть здравый смысл. Тем не менее, у умных людей есть склонность переусердствовать в плане своей способности аналитически и логически рассуждать, выплывающей из общего интеллекта и ошибочно применяющейся в эволюционно знакомых сферах, а также, как следствие, ведущая к заблуждению. Иначе говоря, либералам и другим умным людям не хватает здравого смысла, потому что их общий интеллект его отвергает. Они думают в тех ситуациях, когда им следовало бы чувствовать. В эволюционно знакомых сферах, таких как межличностные отношения, чувства обычно приводят к правильным решениям, тогда как размышления – нет.
Мне лично не нравится термин Чарлтона «башковитые несмышленыши»: мне не нравится британское применение обоих слов: «башковитый» и «несмышленый». Но в остальном я фактически совершенно согласен с результатами его работы. Как указывает Чарлтон, здравый смысл, в сущности, эволюционно знаком. Наши предки не смогли бы выжить и дня в своей враждебной среде, полной хищников и врагов, если бы они не обладали эффективным здравым смыслом. Именно поэтому он стал неотъемлемым элементом человеческой природы, сформировавшемся в ходе эволюции в виде развитых психологических механизмов относительно социальной и межличностной сфер. В силу того, что здравый смысл является эволюционно знакомым и, следовательно, естественным, Гипотеза прогнозирует, что люди поумнее могут прибегать к нему реже. Для решения проблем в эволюционно знакомых областях они скорее могут прибегать к эволюционно новым, не основывающимся на здравом смысле, дурацкиим идеям.
Это, кстати, причина, по которой я никогда не использую такие слова, как «находчивый» и «башковитый» в качестве синонимов к слову «умный». Точно так же я никогда не использую такие слова, как «безголовый» и «бестолковый» в качестве синонимов к слову «неумный». У слова «умный» есть определенное научное значение – обладание более высоким уровнем общего интеллекта, в то время как у «находчивого» и «бестолкового» больше общего со здравым смыслом, чем с интеллектом. На мой взгляд, люди, которые умнее – такие как либералы – более склонны быть «бестолковыми» (испытывающими недостаток в здравом смысле), тогда как менее умные люди – такие как консерваторы – более склонны быть «находчивыми».
Опять же, Мэтт Стоун и Трей Паркер – партнеры по созданию «South Park» – прекрасно это понимают. В эпизоде «Вперед, Бог, вперед XII» Мудрец (пожилой лидер атеистических выдр) говорит, ссылаясь на Ричарда Докинза:
«Вероятно, Великий Докинз не был настолько мудр. О, он был умным, но некоторые из самых умных выдр, которых я когда-либо знал, были совершенно лишены здравого смысла».
Подробнее об умных бестолковых либералах
Могут существовать и другие причины, по которым умные люди, наподобие либералов, отстаивают дурацкие идеи.
В своем предыдущем посте я разбираю понятие Брюса Г. Чарлтона «башковитый несмышленыш». Чарлтон предполагает, что у умных людей есть склонность неуместно переусердствовать в применении своих логических и аналитических способностей (предусмотренных их более высоким интеллектом) относительно социальной и межличностной сфер, где к правильным решениям приводят, как правило, чувства, а не размышления. Умные люди испытывают недостаток в здравом смысле, потому что здравый смысл является эволюционно знакомым, а Гипотеза предполагает, что по этой причине умные люди менее склонны прибегать к эволюционно знакомому здравому смыслу, который бы привел к правильным решениям большинства проблем в социальной и межличностной сферах.
На сегодняшний день постоянный читатель моего блога, мистер Мадс Андерсен, предлагает еще одно возможное объяснение тому, почему умные люди, такие как либералы, поддерживают дурацкие идеи. У мистера Андерсена есть парочка замечательных соображений, в каждом из которых используется принцип гандикапа, впервые предложенный израильским биологом Амоцом Захави.
Показательный пример гандикапа – павлиний хвост. У длинного, вычурного и изысканно украшенного павлиньего хвоста нет никакой адаптивной ценности: он не имеет какого бы то ни было существенного, полезного назначения, способствующего павлину выжить. По факту он лишь вредит его шансам на выживание. Хищникам легче поймать и убить павлинов с более длинными, вычурными хвостами, чем их собратьев-павлинов с хвостами покороче и попримитивней. Таким образом, они предоставляют одни издержки и никаких преимуществ. Но, по утверждению Захави, в это и вся суть. Павлины рекламируют себя павам: «Посмотри, я настолько здоров генетически и я настолько быстро могу бегать, что я все еще могу ускользать от хищников с этой огромной штуковиной, свисающей с моей задницы! Другие парни не настолько здоровы и единственная причина, по которой они могут ускользнуть от хищников, заключается в том, что их хвосты короче. Они не смогли бы ускользнуть от хищников, если бы их хвосты были такими же длинными как мой! Ну так носителем чьих генов ты хотела бы видеть свое потомство?» И павы в самом деле предпочитают спариваться с павлинами, у которых более длинные, более вычурные и более симметричные хвосты, сохранение которых с биологической точки зрения обходится очень дорого, так что их потомство мужского пола также будет щеголять длинными, затейливыми хвостами, привлекающими самок их поколения.
Та же самая идея зафиксирована в выражении «сражаясь с одной рукой, привязанной за спиной». Всякий воин, который может выиграть бой с одной рукой, привязанной за спиной, само собой, должен быть более сильным и более здоровым с генетической точки зрения, чем кто-либо иной, кому для сражения нужны обе руки. Захави и другие биологи считают, что многие, на первый взгляд бесполезные черты, такие как длинные павлиньи хвосты, могли развиться как гандикап – правдивый сигнал для потенциальных партнерш о генетической пригодности. Поэтому они подлежат половому отбору (они увеличивают репродуктивный успех носителя), даже если они не подлежат естественному отбору (они не увеличивают шансы носителя на выживание).
Идеи мистера Андерсена основываются на принципе гандикапа Захави. Во-первых, мистер Андерсен предполагает, что более умные индивиды склонны поддерживать до смешного нетривиальные идеи как правдивый сигнал об их более высоком интеллекте. Так как здравый смысл является эволюционно знакомым и все люди обладают здравым смыслом, то он для них по определению самый простой и легкий из известных им решений. Более умные люди отвергают «простейшее» решение, предлагаемое здравым смыслом, а вместо него применяют неоправданно сложные планы просто потому, что их интеллект позволяет им рассматривать такие сложные планы, даже если они могут быть эксцентричными или бесполезными при решении рассматриваемой проблемы.
Многие наблюдатели отметили, что это действительно уже происходит в научных кругах. В таких областях, как литературная критика, где при оценке идей отсутствуют внешние объективные критерии (в отличие от естественных наук, теории которых должны оцениваться в соответствии с природой), или же в таких псевдонаучных областях, как социология, где никто не может прийти к согласию относительно того, что является истиной, а политическая идеология находится в приоритете по сравнению с эмпирическими данными, научных работников все больше и больше жалуют за то, что те выдвигают сложные и абсурдные идеи, такие как социальная рецептивная теория или социальный конструкционизм. Мистер Андерсен предполагает, что эти научные работники могут (неосознанно) заявлять: «Посмотри, у меня есть такой избыток интеллекта, что я не вынужден вестись на очевидные, простые (хотя и верные) ответы. Я могу придумать до абсурда сложные идеи, потому что мой более высокий интеллект мне это позволяет!».
(Читайте детальнее «Почему общественные науки являются разделами биологии»)
Во-вторых, мистер Андерсен обращает внимание, что множество либералов, особенно в Голливуде и в научных кругах, сами являются обеспеченными и не получают личной и непосредственной выгоды от либеральной концепции государств всеобщего благосостояния. Опять-таки, эти либералы могут подавать правдивый сигнал о том, что они накопили и все еще в состоянии накапливать столько ресурсов, что они могут позволить себе платить более высокие налоги и допускать, чтобы бюджетными средствами пользовались другие люди. Если они не смогут самостоятельно накапливать ресурсы, то они не смогут позволить себе платить более высокие налоги для финансирования социальных программ, которые не приносят им непосредственной прибыли. В сущности, они (неосознанно) заявляют: «Посмотри, я настолько состоятелен, что могу позволить себе тратить свои деньги на других людей!»
Я полагаю, что мистер Андерсен может быть прав в отношении обоих своих предложений. Но я не считаю, что его объяснения в обязательном порядке исключают те, которые профессор Чарлтон и я предлагаем в моем предыдущем посте. Напротив, они могут быть дополнительными обоснованиями того, почему умные люди более склонны быть либералами и придерживаться дурацких идей, являющихся правдивыми сигналами, говорящими об их генетической пригодности и более значительных интеллектуальных способностях. Вы не обязательно ошибаетесь, если прав другой; обе стороны могут быть правы и предоставлять частичные ответы.
Почему и либералы, и консерваторы ошибаются в отношении эволюции
В новой книге объясняется, почему консервативные принципы имеют больше шансов на успех, чем либеральные принципы.
Существенное отличие действительно восхитительной идеи это когда как только вы её слышите, вы говорите себе: «И почему я об этом не подумал!» Это была как раз моя реакция, когда я узнал об идее новой книги Ричарда Токумея «Обезьяны у нас за спиной: почему и консерваторы, и либералы ошибаются в отношении эволюции».
В основе этой книги лежит блестящая, но простая идея. Либералы обычно соглашаются с теорией эволюции, но их политические убеждения и принципы с ней не согласуются. Консерваторы же наоборот склонны отвергать теорию эволюции, но их политические убеждения и принципы с ней согласуются. Как кратко выражается Токумей, получается, что либералы и консерваторы ошибаются в отношении эволюции.
Как психолог-эволюционист, я размышляю об эволюции каждый день. Будучи убежденным либертарианцем, у меня всегда имеются разногласия и с либералами, и с консерваторами. Но простая и одновременно первоклассная идея Токумея никогда не приходила мне в голову. А мне искренне хотелось бы, чтобы пришла.
В «Обезьянах у нас за спиной» Ричард Токумей детально объясняет, как принципы, одобренные либералами, верящими в эволюцию, не только идут вразрез с ее принципами, но, поскольку они таковы, обречены на провал. Принципы, одобренные консерваторами – но, с другой стороны без их на то ведома – в действительности проистекают из принципов эволюции, которые они открыто осуждают, но, поскольку они являются таковыми, у них больше шансов быть эффективными, чем у либеральных принципов. Книга полна подобных прозорливых наблюдений, приправленных чувством юмора.
Для тех, кто не является ученым и для тех, у кого нет опыта работы в области эволюционной биологии: Токумей хорошо разбирается в эволюции и в том, как она действует. И он в состоянии очень ясно формулировать фундаментальные принципы эволюции. Собственно, первая глава книги, где он объясняет, как действует эволюция, одновременно настолько ясная и доходчивая, что я убежден в том, что её следует использовать в качестве учебника по биологии в средних классах.
Существует одна потенциальная проблема, которая может возникнуть из-за книги Токумея и решительного одобрения её с моей стороны, а также которую мне следует решить. В предыдущем посте я упорно выступаю и против натуралистического заблуждения, и против моралистического заблуждения. Натуралистическое заблуждение – это логическая ошибка перехода от «есть» к «должно существовать», выводящая моральные предписания из научных наблюдений. В отличие от этого, моралистическое заблуждение – это логическая ошибка перехода от «должно существовать» к «есть», выводящая научные умозаключения из моральных принципов. В моей работе я твердо убежден, что все ученые, особенно те, кто изучает человеческое поведение, избегают обоих типов логических заблуждений.
В своей книге Токумей приводит ряд потенциальных политических последствий и советов со стороны теории эволюции, которые соответствуют естественному и половому отбору. Он советует, что нам «следует» делать на основе того, каковыми люди «есть» в соответствии с замыслом эволюции. Разве это не пример натуралистического заблуждения?
Однозначный ответ – да. Как натуралистические, так и моралистические заблуждения – это логические ошибки, которых ученым в науке следует избегать. Но «Обезьяны у нас за спиной» Токумея – это не наука, и Токумей не претендует на то, чтобы самому быть ученым. Зато, так же, как и в книге «Я разбираюсь в невоспитанных людях» Эми Алкон, которую я также чрезвычайно одобряю и рекомендую, книга Токумея – это отличная работа в сфере прикладной науки (в отличие от чистой науки – единственной, которую я подразумеваю, когда говорю «наука»), социальной и государственной политики, социальной инженерии. В науке или при возможном толковании науки и достоинств научных теорий ученым следует избегать натуралистических и моралистических заблуждений. Они не подлежат применению где-либо еще.
То, что Токумей совершает в книге вместо этого – использует науку для того, чтобы делать выводы морального и политического толка из чужих научных исследований. И нет ничего плохого в использовании науки, лишь бы это не делалось самими учеными. Нет ничего плохого в прикладной науке, пока вы не путаете ее с чистой наукой. Это задача политиков и представителей правительственных структур – использовать науку и устанавливать социальную политику на основе научных результатов. Поступать таким образом – это их работа, так же как задача чистых ученых – таких как я – держаться подальше от каких бы то ни было выводов морального и политического толка в своих научных выводах. Существует четкое разделение труда.
Мне бы не хотелось лицезреть Ричарда Токумея на кафедре Массачусетского технологического института. Но я бы с превеликим удовольствием видел его в Белом доме, дающего советы президенту (но не действующему президенту, который явно пропащий) и прочим министрам. Прочтение «Обезьян у нас за спиной» даст вам объяснение, почему.
Источники: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4