Кто продемонстрировал наименьший энтузиазм? Экономисты. Только 42% опрошенных экономистов сказали, что согласны с необходимостью понимания мира через призму разных дисциплин. Как резко подытожил один эксперт: «Экономисты реально думают, что им совершенно нечему учиться у других».
На самом же деле, экономисты могли бы получить огромную пользу, если бы расширили свой кругозор. Экономика имеет дело с людьми, поэтому она может многому научиться у гуманитарных наук. И дело не только в том, что экономические модели могли бы стать реалистичней, а экономические прогнозы – точнее; сама экономическая политика могла бы стать более эффективной и справедливой.
Заходит ли речь о способах стимулирования экономического роста в странах с различной культурой, или о моральных вопросах, возникающих, когда университеты преследуют собственные интересы в ущерб интересам студентов, или о глубоко личных вопросах, касающихся здоровья, брака и семьи, всегда в этих случаях необходимо учитывать экономические соображения, но их недостаточно. Если мы будем ограничиваться исключительно этими соображениями, политические решения окажутся слабыми, а пострадают от этого люди.
Из-за своей страсти к математическим объяснениям экономисты сталкиваются с трудностями, как минимум, в трёх областях:
— учёт культурных аспектов;
— использование связных, понятных объяснений;
— решение этических проблем, которые невозможно сузить до исключительно экономических категорий.
Люди не являются организмами, которые сначала создаются, а затем погружаются в некую культуру, как Ахиллес в реку Стикс. С самого начала они являются культурными существами. Но культуру невозможно выразить в математических терминах, поэтому экономисты обычно придерживаются идеи «докультурного человечества».
Для того чтобы понять людей как культурных существ, о них надо рассказывать истории. Жизнь людей не протекает в предсказуемой манере, подобно вращению Марса вокруг Солнца. Случайность, индивидуальные особенности, непредсказуемый выбор, всё это играет огромную роль, которую нельзя преуменьшить. Жизнь демонстрирует нам то, что можно было бы назвать «нарративностью», а это значит, что объяснения нужны в форме связных историй, рассказов.
Наилучшее понимание этой необходимости можно найти в романах, которые следует воспринимать не просто как литературную форму, но и как особый метод понимания социального мира. Хотя события, описываемые в романах, вымышлены, форма, последовательность и последствия этих событий часто оказываются самым точным – из всех, что у нас есть, – отчётом о том, как протекает жизнь.
И, наконец, экономика неизбежно сталкивается с этическими вопросами, которые нельзя ограничить одной только экономикой или, что не менее важно, любой другой социальной наукой. Экономисты зачастую обходят эти этические проблемы, прикрывая их в своих моделях такими концепциями, как, например, «справедливая» рыночная цена. Однако есть множество вариантов вытащить эти проблемы на поверхность и начать из-за них спор.
Нет лучшего источника для этических познаний, чем романы Толстого, Достоевского, Джордж Элиот, Джейн Остин, Генри Джеймса и других великих реалистов. Их труды дистиллируют сложность этических вопросов, которые слишком важны, чтобы их решение можно было бы безопасно доверить какой-нибудь всеобъемлющей теории. Эти вопросы требуют эмпатии и хороших суждений, а для их формирования нужен опыт, их нельзя формализовать. Конечно, в некоторых этических теориях рекомендуется эмпатия, но чтение литературы и идентификация себя с литературными персонажами является той самой сильной практикой, которая помогает ставить себя на место других. Если человек не идентифицировал себя с Анной Карениной, этот человек на самом деле не читал «Анну Каренину».
Когда вы читаете великий роман и идентифицируете себя с его персонажами, вы тратите бессчётные часы на участие в их жизни: вы чувствуете изнутри, что это значит — быть кем-то другим. Вы видите мир с точки зрения другого социального класса, другого пола, религии, культуры, сексуальной ориентации, моральных понятий или любых других элементов, формирующих опыт человека и отличающих его от опыта других людей. Опосредованно переживая жизнь героя романа, вы не просто чувствуете то, что чувствует она, но и рефлектируете над этими чувствами, вы размышляете о характере действий, к которым они привели, и на практике приобретаете мудрость – ценить реальных людей во всей их сложности.
Итоговый вывод не в том, что надо отказаться от великих достижений экономики, а в том, что надо создать то, что мы называем «гуманомикой» , позволяющей каждой дисциплине сохранить свои отличительные качества. Вместо слияния экономики с гуманитарными науками, гуманомика создаёт диалог между ними.
Такой диалог может в реальности привести экономику назад, к её прославленным корням, к мыслям Адама Смита, который, в работе «Теория нравственных чувств», прямо отрицал возможность адекватного описания человеческого поведения в терминах «рационального выбора» людей ради максимизации их индивидуальной полезности. Дело в том, что люди часто ведут себя глупо. Для Смита было более важным, что забота людей о других людях является их «природной страстью», которую нельзя сузить до корыстных интересов.
Работам Смита об экономике и этике свойственно глубокое понимание пределов рассудитель-ности. Центральное планирование обречено на провал, равно как и математические модели поведения.Необходимо тонкое понимание особенностей, особая чувствительность, те самые чувства, которые полвека спустя после морального трактата Смита были литературно описаны Джейн Остин и её последователями. Будучи великим психологом, Смит понимал, что нужны одновременно и центы, и чувства.
Эконометрические методы и математические модели учат нас многому, но только до определен-ного предела. Когда речь заходит о жизни людей, всегда отличающейся случайностью и нарративностью, истории и рассказы становятся неотъемлемым методом познания . Именно поэтому количественная строгость, концентрация на политических задачах и экономическая логика должны дополняться эмпатией, суждениями и мудростью, которые свойственны гуманитарным наукам в их лучших проявлениях. Экономисты обязаны вести диалог с другими дисциплинами и прислушиваться к их ответам.
Кто продемонстрировал наименьший энтузиазм? Экономисты. Только 42% опрошенных экономистов сказали, что согласны с необходимостью понимания мира через призму разных дисциплин. Как резко подытожил один эксперт: «Экономисты реально думают, что им совершенно нечему учиться у других».
На самом же деле, экономисты могли бы получить огромную пользу, если бы расширили свой кругозор. Экономика имеет дело с людьми, поэтому она может многому научиться у гуманитарных наук. И дело не только в том, что экономические модели могли бы стать реалистичней, а экономические прогнозы – точнее; сама экономическая политика могла бы стать более эффективной и справедливой.
Заходит ли речь о способах стимулирования экономического роста в странах с различной культурой, или о моральных вопросах, возникающих, когда университеты преследуют собственные интересы в ущерб интересам студентов, или о глубоко личных вопросах, касающихся здоровья, брака и семьи, всегда в этих случаях необходимо учитывать экономические соображения, но их недостаточно. Если мы будем ограничиваться исключительно этими соображениями, политические решения окажутся слабыми, а пострадают от этого люди.
Из-за своей страсти к математическим объяснениям экономисты сталкиваются с трудностями, как минимум, в трёх областях:
— учёт культурных аспектов;
— использование связных, понятных объяснений;
— решение этических проблем, которые невозможно сузить до исключительно экономических категорий.
Люди не являются организмами, которые сначала создаются, а затем погружаются в некую культуру, как Ахиллес в реку Стикс. С самого начала они являются культурными существами. Но культуру невозможно выразить в математических терминах, поэтому экономисты обычно придерживаются идеи «докультурного человечества».
Для того чтобы понять людей как культурных существ, о них надо рассказывать истории. Жизнь людей не протекает в предсказуемой манере, подобно вращению Марса вокруг Солнца. Случайность, индивидуальные особенности, непредсказуемый выбор, всё это играет огромную роль, которую нельзя преуменьшить. Жизнь демонстрирует нам то, что можно было бы назвать «нарративностью», а это значит, что объяснения нужны в форме связных историй, рассказов.
Наилучшее понимание этой необходимости можно найти в романах, которые следует воспринимать не просто как литературную форму, но и как особый метод понимания социального мира. Хотя события, описываемые в романах, вымышлены, форма, последовательность и последствия этих событий часто оказываются самым точным – из всех, что у нас есть, – отчётом о том, как протекает жизнь.
И, наконец, экономика неизбежно сталкивается с этическими вопросами, которые нельзя ограничить одной только экономикой или, что не менее важно, любой другой социальной наукой. Экономисты зачастую обходят эти этические проблемы, прикрывая их в своих моделях такими концепциями, как, например, «справедливая» рыночная цена. Однако есть множество вариантов вытащить эти проблемы на поверхность и начать из-за них спор.
Нет лучшего источника для этических познаний, чем романы Толстого, Достоевского, Джордж Элиот, Джейн Остин, Генри Джеймса и других великих реалистов. Их труды дистиллируют сложность этических вопросов, которые слишком важны, чтобы их решение можно было бы безопасно доверить какой-нибудь всеобъемлющей теории. Эти вопросы требуют эмпатии и хороших суждений, а для их формирования нужен опыт, их нельзя формализовать. Конечно, в некоторых этических теориях рекомендуется эмпатия, но чтение литературы и идентификация себя с литературными персонажами является той самой сильной практикой, которая помогает ставить себя на место других. Если человек не идентифицировал себя с Анной Карениной, этот человек на самом деле не читал «Анну Каренину».
Когда вы читаете великий роман и идентифицируете себя с его персонажами, вы тратите бессчётные часы на участие в их жизни: вы чувствуете изнутри, что это значит — быть кем-то другим. Вы видите мир с точки зрения другого социального класса, другого пола, религии, культуры, сексуальной ориентации, моральных понятий или любых других элементов, формирующих опыт человека и отличающих его от опыта других людей. Опосредованно переживая жизнь героя романа, вы не просто чувствуете то, что чувствует она, но и рефлектируете над этими чувствами, вы размышляете о характере действий, к которым они привели, и на практике приобретаете мудрость – ценить реальных людей во всей их сложности.
Итоговый вывод не в том, что надо отказаться от великих достижений экономики, а в том, что надо создать то, что мы называем «гуманомикой» , позволяющей каждой дисциплине сохранить свои отличительные качества. Вместо слияния экономики с гуманитарными науками, гуманомика создаёт диалог между ними.
Такой диалог может в реальности привести экономику назад, к её прославленным корням, к мыслям Адама Смита, который, в работе «Теория нравственных чувств», прямо отрицал возможность адекватного описания человеческого поведения в терминах «рационального выбора» людей ради максимизации их индивидуальной полезности. Дело в том, что люди часто ведут себя глупо. Для Смита было более важным, что забота людей о других людях является их «природной страстью», которую нельзя сузить до корыстных интересов.
Работам Смита об экономике и этике свойственно глубокое понимание пределов рассудитель-ности. Центральное планирование обречено на провал, равно как и математические модели поведения.Необходимо тонкое понимание особенностей, особая чувствительность, те самые чувства, которые полвека спустя после морального трактата Смита были литературно описаны Джейн Остин и её последователями. Будучи великим психологом, Смит понимал, что нужны одновременно и центы, и чувства.
Эконометрические методы и математические модели учат нас многому, но только до определен-ного предела. Когда речь заходит о жизни людей, всегда отличающейся случайностью и нарративностью, истории и рассказы становятся неотъемлемым методом познания . Именно поэтому количественная строгость, концентрация на политических задачах и экономическая логика должны дополняться эмпатией, суждениями и мудростью, которые свойственны гуманитарным наукам в их лучших проявлениях. Экономисты обязаны вести диалог с другими дисциплинами и прислушиваться к их ответам.